— Тогда почему ты уволилась?
— Мы с лордом Форкосиганом… разошлись во мнениях по… по одному этическому вопросу.
— Что? Какому вопросу? — В голоске сына прозвучало недоумение и недоверие.
— Я выяснила, что он… солгал мне кое в чем. — А обещал, что никогда не будет мне лгать. Притворился, что его интересует создание садов. Исподтишка распорядился ее жизнью — а потом рассказал всем и каждому в Форбарр-Султане. Притворялся, что не любит ее. Даже пообещал никогда не просить ее руки. Он солгал! Попытайтесь-ка объяснить все это девятилетнему мальчишке! Или другому нормальному человеческому существу любого возраста и пола, кисло добавил внутренний голос. Я что, уже совсем спятила? Как бы то ни было, Майлз действительно не говорил, что влюблен в нее, он просто… всячески это показывал. Вообще избегал особо распространяться на эту тему, по правде говоря. Увиливание путем уклонения.
— Ой! — вытаращил глаза Никки, обескураженный вконец.
Тут со стороны дверей раздался благословенный голос тети Фортиц:
— Ну-ка, Никки, прекрати дергать мать. У нее очень тяжелое похмелье.
— Похмелье? — Слова «похмелье» и «мать» явно не вязались друг с другом. — Она сказала, что больна.
— Подожди, зайка, подрастешь — сам выяснишь разницу. Или отсутствие таковой. А теперь беги. — Бабушка, улыбаясь, решительно подтолкнула его: — Давай-давай! Сбегай посмотри, чем там внизу занимается дедушка. Я не так давно слышала какие-то странные звуки.
Никки позволил выставить себя, беспокойно оглянувшись в дверях.
Катриона опустила голову на комм и закрыла глаза.
Раздавшийся возле уха тихий звон заставил ее разлепить веки. Тетя поставила на стол большой стакан холодной воды и положила рядом две таблетки.
— Я уже приняла несколько штук, — уныло призналась Катриона.
— Похоже, их действие закончилось. А теперь — будь добра, выпей всю воду. Тебя явно необходимо компенсировать потерю жидкости.
Катриона послушалась. Поставив стакан, она закрыла глаза и некоторое время так посидела.
— Это действительно были граф и графиня Форкосиган, да? — Это был не вопрос, а скорее мольба об обратном. Катриона вчера чуть не сбила их с ног, выбегая из особняка, и лишь на полпути домой запоздало сообразила, кто это был. Великие и знаменитые вице-король и вице-королева Зергияра. Ну почему они в такой момент выглядели как самые обычные люди? Ой-ой-ой!
— Да. Мне еще не доводилось прежде с ними встречаться и разговаривать.
— А вы… долго с ними беседовали вчера? — Дядя с тетей вернулись домой почти через час после нее.
— Да, мы довольно мило поболтали. Я была поражена. Мать Майлза — очень чуткая женщина.
— Почему же тогда ее сын такой… не важно. — Ой! — Должно быть, они сочли меня истеричкой. И как я только осмелилась вот так вот встать и уйти в разгар официального ужина на глазах у всех этих… И леди Элис Форпатрил… да еще в особняке Форкосиганов. Поверить не могу, что сделала это. — Мрачно помолчав, она добавила: — Поверить не могу, что он это сделал.
Тетя Фортиц не стала спрашивать «что?» или «который из них?». Поджав губы, она насмешливо посмотрела на племянницу:
— Ну, полагаю, у тебя не было особого выбора.
— Да уж…
— В конце концов, если бы ты не ушла, тебе пришлось бы отвечать на вопрос лорда Форкосигана.
— А я… не?.. — моргнула Катриона. Разве ее действия не ответ? — При таких обстоятельствах? Вы в своем уме?
— Он понял, что это ошибка, в тот самый момент, как слова сорвались с его языка. Нетрудно было догадаться по его виду. Его лицо… оно просто помертвело. Поразительно, но я никак не могу избавиться от мысли, дорогая… Если ты хотела сказать «нет», то почему не сказала? У тебя была отличная возможность.
— Я… я… — Катриона пыталась собраться с мыслями, которые, похоже, скакали, как блохи. — Это было бы… невежливо.
После многозначительной паузы тетя пробормотала:
— Ты могла бы сказать: «благодарю вас, нет».
Катриона потерла занемевшее лицо.
— Тетя Фортиц, — вздохнула она, — я очень вас люблю. Только пожалуйста, уйдите, а?
Улыбнувшись, тетя чмокнула ее в макушку и удалилась.
Катриона вернулась к своим дважды прерванным мрачным раздумьям. Она понимала, что тетя права. Она не ответила на вопрос Майлза. И даже не заметила этого.
Она узнала характерную головную боль и завязанный в узел желудок. Вино тут ни при чем. Ее споры с покойным Тьеном никогда не завершались физическим насилием, хотя пару раз стены пострадали от его кулаков. Нет, чаще всего ссоры выливались в череду наполненных тихой ледяной яростью дней, невыносимое напряжение и раскаяние двух людей, замкнутых в слишком тесном пространстве. Катриона почти всегда сдавалась первой — отступала, просила прощения, умоляла, делала все, лишь бы успокоить боль. Возможно, это и называется «чувствовать себя несчастным»?
Я больше не хочу. Пожалуйста, не надо, не вынуждайте меня снова это испытывать.
А где вообще мое место? Где мне покойно? Нет, только не здесь, где на нее давит благотворительность дяди с тетей. И уж безусловно, не с Тьеном. И не с отцом. С… Майлзом? Да, в его обществе ей бывало спокойно — не часто, но спокойно, как на морской глубине. А иногда ей очень хотелось огреть его кирпичом. Так какой же Майлз — настоящий Майлз? И какая настоящая Катриона, если уж на то пошло?
Ответ напрашивался сам собой и пугал до полусмерти. Но она уже сделала один раз неправильный выбор. Она ничего не понимает во взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, она уже это блистательно доказала.
Кэт снова повернулась к комму. Записка. Сопроводительная записка к планам парка.
Л по-моему, они говорят сами за себя, разве нет?
Она нажала кнопку «отправить» и отправилась наверх, чтобы задернуть занавески и прямо в одежде завалиться в постель до самого ужина.
Майлз вполз в библиотеку, сжимая в трясущихся пальцах чашку слабого чая. Сегодня вечером свет здесь был слишком ярким. Может, стоило поискать убежище где-нибудь в углу гаража? Одно ясно — валяться в кровати, закрывшись с головой одеялом, надоело до смерти. Дня напролет вполне достаточно.
Он резко остановился, пролив теплый чай себе на руку. За защищенным коммом сидел отец, а мать устроилась за столом, на котором лежали несколько книг и куча распечаток.
Оба посмотрели на него и улыбнулись. Вполне достаточно, чтобы развернуться и броситься бежать.
— Добрый вечер, — выдавил он, прополз мимо родителей к любимому стулу и осторожно опустился на сиденье.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
